Что представляет собой наш край с литературной точки зрения? При первом взгляде – голую степь. Краеведы тщательно по крупицам собрали все литературные осколки – родился Даль, учительствовал Гринченко, описал в мемуарах Сосюра, воспел акации Матусовский и так далее. Однако все же коренной и ключевой фигурой для местного ландшафта остается фигура Владислава Титова. Героический горняк, лишившийся в аварии на шахте обеих рук не сломался, более того, описал свой опыт преодоления беды в книге «Всем смертям назло». При всем гуманистическом пафосе эта книга как нельзя кстати пришлась советскому начальству, да и нынешнему приходится тоже, потому что шахтеры гибли и калечились и тогда, и сейчас. Поэтому вокруг Титова был создан региональный культ.
Однако вот сама метафора писателя без рук кажется для местной литературной жизни ключевой. В Луганске не занимаются литературой, подпитываясь от культурной среды или от избытка жизненных впечатлений, здесь пишут, в основном, преодолевая какой-либо посттравматический синдром. Пишут, вот действительно, всем смертям назло. Причем, особого возвышенного героизма в этом нет, это атмосфера, быт. Все привыкли.
Попробуем рассмотреть это на конкретных примерах.
Начнем с Глеба Боброва, ведь это, наверное, самый успешный из сегодняшних луганских авторов. Его книги издает большими тиражами ЭКСМО, его прозу привечают в московских «толстых журналах», он любимец интернета. Но, тем не менее, он вполне вписывается в наш посттравматический контекст. В его творчестве видны две травмы – опыт афганской войны и распад СССР. Самое удивительное, что к этим проблемам он подходит с совершенно различных позиций. Если в отношении преодоления афганского опыта («Чужие Фермопилы») он являет истинно толстовскую, искреннюю ненависть к войне и насилию, которая пробивается через милитаристскую эстетику, то берясь за осмысление распада империи Глеб выходит на дорогу с кистенем («Эпоха мертворожденных»). Впрочем, как бы увлеченно не сублимировал Бобров ненависть к украинской независимости в виртуальную гражданскую войнушку на пейзажах родного Донбасса, он остается писателем, а потому милые его сердцу донбасские сепаратисты в итоге терпят поражение, выигрывая литературную битву. И тут не стоит путать Боброва – автора, и Боброва – политика. Его публицистика спорна, а вот, как писатель, он, безусловно, явление.
Еще один луганский автор, востребованный московскими издательствами, хотя и менее именитыми, чем у Боброва - это известная как автор эротических рассказов Ирина Петрова. Язвительная, остроумная, безжалостная к своим героям Петрова, тем не менее, тоже - продукт травматического контекста. Она представляет поколение позднесоветской интеллигенции, сформировавшейся в условиях последней стадии брежневского маразма, и, перевалив через эйфорию перестройки, но толком ничего не сообразив, эта генерация оказалась в ситуации, когда вообще никакая интеллигенция не нужна.
Дальше
Не согласна с автором - у нас вообще сейчас нет писателей.
Поэты есть, а писателей нету.
