И тогда появился Игнатий.
Очень коротко. Он был храбрым офицером, гулякой и отъявленным безбожником. Но так уж легла карта, что, тяжело раненный при защите Памплоны от французов, слег надолго, без перспективы выжить. Гангрену в те времена лечить не умели. А жить хотелось. Тут поневоле взмолишься. И взмолился. А взмолившись, выжил. И с тех пор уверовал. Но, поскольку по складу ума, тупо поверить не мог, начал читать книги. Начиная с Нового Завета, - с которым, по его собственному признанию, «познакомился в 30 лет», - а далее все, что можно было найти в библиотеках.
О дальнейшем можно рассказывать долго. Но нет нужды. Биографий Лойолы в Сети более чем. Главное, что Игнатий прошел длинный путь. С сомнениями, с тяжкими кризисами, с «уступками дьяволу и победами над собой». Было даже несколько попыток самоубийства. Он пытался проповедовать, но над ним, еле-еле грамотным, смеялись, и он, уже в 33 года, сел за парту с мальчикам семи-восьми лет, и только через десять лет получил диплом богослова. «Глаза моего разумения начали открываться, - писал он. - Это не было видение, но мне было дано разумение многих вещей, как духовных, так и касающихся веры, и с такой большой ясностью… Я стал иным человеком…»
Без гроша в кармане, на покалеченных ногах он совершил паломничество, более года бродил по Палестине, вернулся в Испанию и вскоре попал под колпак инквизиции: кризис веры в те времена был уже таков, что любая страстная проповедь считалась признаком «лютерской ереси». Поскольку кривить душой Игнатий не хотел, откровенно называя вещи своими именами, в воздухе запахло дымом. Начались аресты, допросы. Спасало только то, что Игнатий искренне верил в святость Папы, а отцы-инквизиторы все-таки старались отделять зерна от плевел. На первый раз, в Алькале, его отпустили, велев следить за языком, на второй раз, в Саламанке, признали «еретиком» и чуть было не вывели на процесс, но главный инквизитор города в последний момент отменил решение, сочтя Лойолу «не еретиком, но слабоумным».
Затем был Париж. Библиотеки, бдения, диспуты, волонтерство в госпиталях. Там вокруг Игнатия сплотился маленький кружок монахов и мирян, - Франциск Ксавье, Жак Лайнез, Пьер Эмиль Лазар Фавр, Альфонсо Салмерон и другие, - всего семь человек. Очень разные, но равно согласные в том, что без помощи снизу Церковь не сумеет справиться с кризисом. В 1534-м «семерка» принесла обеты «духовного рыцарства» (добровольная дружина Христова): их клятва заканчивалась словами: «Аd maiorem Dei gloriam» -«Ради вящей славы Божией!» Это было еще не «Общество Иисуса», но первый шаг к его основанию. Еще три года Семеро учились, прислуживали в госпиталях и так далее, а в 1537-м все, - уже не Семерка, а Дюжина, и все в духовном звании, - отправились в Рим, где, к тому времени, о Лойоле уже были наслышаны.
https://putnik1.livejournal.com/1789922.html?fbclid=IwAR2kKR5t7YZ2vUw3OEnO8fs6uXEH9SH36_IGlkyVrLl7z-aEGxu39XyO9OU
