Было около трех, когда мы остановились возле забегаловки в Северном Вегасе. Я искал «Лос-Анджелес Таймс», чтобы узнать, что происходит в мире, но, взглянув на газетную стойку, понял, что это несерьезно. В Северном Вегасе не нужна «Таймс». Отсутствие новостей – хорошие новости.

«Забей на газеты, – сказал мой адвокат. – Нам сейчас нужен кофе».

Я согласился, но на всякий случай стащил номер «Вегас Сан». Вчерашний, но мне было все равно. От мысли, что придется сидеть в кофейне без газеты, мне стало не по себе. Всегда можно почитать спортивный раздел; узнать счет бейсбольных матчей, слухи в профессиональном футболе: «Барта Стара избили хулиганы в чикагском баре … «Пакерс» идут на обмен … Намат уходит из «Джетс» на пост губернатора Алабамы» … и аналитическая статья на странице 46 о чудо-новичке по имени Харрисон Файер, из Грэмблинга: пробегает стометровку за девять секунд ровно, вес 150 килограмм и все еще растет.

«Этот Файер – перспективный парень, – говорит тренер. – Вчера, перед тренировкой он уничтожил автобус голыми руками, а вчера вечером – поезд метро. Таких только по цветному телевидению показывать. Любимчиков я не держу, но это особый случай».

Точно. На телевидении всегда найдется место для того, кто способен сделать из человека мокрое место за девять секунд ровно … Но не много таких собралось этой ночью в кафе «Норт Стар». Мы были здесь одни – и это хорошо, потому что по дороге сюда мы заточили по два катышка мескалина и он уже начал впирать.

Джулия приобрела репутацию исключительно добродетельной женщины, которой не грозит злословие, а теперь было похоже, что её репутация – тюремная стена, которую она сама вокруг себя воздвигла. Но это бы ещё полбеды. Что имел в виду Том, когда говорил, что она пляшет под его дудку? Это глубоко уязвило Джулию. Дурачок. Как он осмелился?! С этим она тоже не знала, что предпринять. Ей бы хотелось отругать его, но что толку? Он всё равно не сознается. Джулии оставалось одно – молчать. Она слишком далеко зашла: снявши голову, по волосам не плачут; приходится принимать всё таким, как оно есть. Ни к чему закрывать глаза на правду: Том её не любит, он стал её любовником потому, что это льстит его тщеславию, что это открывает ему доступ ко многим приятным вещам и потому, что, по крайней мере в его собственных глазах, это дает ему своего рода положение.

«Если бы я не была дурой, я бы бросила его. – Джулия сердито засмеялась. – Легко сказать! Я его люблю».

И вот что самое странное: заглянув в своё сердце, она увидела, что возмущается нанесенной ей обидой не Джулия Лэмберт – женщина; той было всё равно. Её уязвила обида, нанесенная Джулии Лэмберт – актрисе. Она часто чувствовала, что её талант – критики называли его «гений», но это было слишком громкое слово, лучше сказать, её дар – не она сама и не часть её, а что-то вне её, что пользовалось ею, Джулией Лэмберт, для самовыражения. Это была неведомая ей духовная субстанция, озарение, которое, казалось, нисходило на неё свыше и посредством неё, Джулии, свершало то, на что сама Джулия была неспособна. Она была обыкновенная, довольно привлекательная стареющая женщина. У её дара не было ни внешней формы, ни возраста. Это был дух, который играл на ней, как скрипач на скрипке. Пренебрежение к нему, к этому духу, вот что больше всего её оскорбило.

Петрова, из чужих архивов
Секс-туризм в Луганске
24 мая 2012, четверг. Последнее обновление в 10:49
Блоги
Сегодня в одной компании зашла речь о секс-туризме. Собеседник выразил крайне негативное отношение к этому виду туризма и предложил написать статью, предостерегающую от секс-туризма.

— А кого, позвольте узнать, от него следует предостеречь?

— Доверчивых луганских женщин. Ведь может быть, они думают, что в социальных сетях встретят приличного иностранца. И устроят свое женское счастье. А этого не будет!

— А вы видели в Луганске доверчивых женщин?

— Ну, конечно. Вот, я работал в одном брачном агенстве. Там мне предлагали от имени девушек писать любовные письма иностранцам и выпрашивать у них деньги и подарки.

— Успешно?

— Вполне.

— Так кто же в этом деле пострадавшая сторона, в результате своей доверчивости?

Спор я, конечно, выиграла. А как же иначе. У меня первый разряд по этому виду спорта — разговорам об общей теории всего. Тем не менее, проблема никуда не исчезла, хотя мне она видится не в обманутом доверии Луганских женщин, средний вес которых 95 кг и поднимающих на вытянутой руке два таких же веса.

Проблема в том, что страна вообще и Луганск в частности прибрел облик колонии. Преимущественный вид заработка — перепродажа ширпотреба и торговля живым товаром в любом качестве. А голубая мечта каждой женщины — стать подругой Бваны — большого белого мужчины, живущего в Европе или США. Несмотря на то, что эти мужчины подержаны больше, чем полностью, занудны, как полное собрание пластинок Высоцкого, и скупы как десять Соросов вместе взятых. Иностранец не роскошь, иностранец — средство передвижения.

Лично я знаю несколько десятков женщин, которые не пожалели своего тела молодого, чтобы получить постоянную прописку в Оклахоме, убитой чешской деревушке, убитом швейцарском райцентре, убитом английском городишке. Существование они там ведут растительное. Редко выходят из дому. Возятся с детьми, ублажают супруга.

Те, кто бросались в брак с иностранцем, как в омут, были из первого постперестроечного поколения. Потом произошло осмысление опыта предшественниц, и новые девушки созрели вот для таких мыслей:

— Зачем очертя голову ехать в чужую страну, жить и спать с нелюбимым пожилым мужчиной? В конце концов, имея деньги, можно неплохо устроиться и в Луганске. Как бы это сделать, чтобы лох расстался с наличкой, но при этом не надо было связываться с ним плотно?

К всеобщему счастью, эти мысли совпали с развитием Интернета. Тут же появились брачные агенства. Вернее, они уже были. И уныло занимались сведением одиноких сердец — местных, реальных и неперспективных.

Теперь в деятельности брачных агенств появился принципиально новый смысл. Цель — богатый похотливый лох в свободном мире. Приманка — красивая славянка, истосковавшаяся по любви, пишущая страстные письма на языке Шекспира (литературный негр, владеющий языками, есть в штате любого брачного агенства). Из лохов выкручиваются небольшие суммы денег. Иногда совершаются поездки за его счет в Киев. Или во Францию (Чехию, Италию) — в гости к лоху. Заканчивается браком это редко. Жизнь девушек налажена, и менять ее на прозябание рядом с пожилым мужчиной в крошечной квартирке где-нибудь под Лозанной ей неинтересно.

Кто в этом деле страдает? Есть сторонники «честного бизнеса», как правило, сами мужчины или их прихвостни, которые вопят, что мнение об луганчанках во всем мире плохое. Они, мол, мошенницы. Лучше иметь репутацию мошенниц, чем овец, уверяю вас. А «пострадавший» не такой белый и пушистый, как он себя в этом деле представляет. У него все подсчитано еще в пеленках и он хорошо знает, что потратил на луганчанку столько же, сколько на визит к парикмахеру. При этом удовольствия получил ЗНАЧИТЕЛЬНО больше.

Кроме того, мой знакомый вел речь о каких-то одиноких сердцах, которые надеются и верят, что счастье с мужчиной из Оклахомы так возможно. Я скажу. Если мадам Грицацуева зайдет в местное брачное агенство «Шанель», вряд ли ее возьмут в базу данных, а если и возь

Первое впечатление от него ошеломило меня. Я не мог допустить, предположить. Он стоял передо мной в элегантном сером костюме, пахнущий одеколоном. Губы у него были свежие, слегка выпяченные. Он, оказалось, щеголь.Очень часто ночью я просыпаюсь от его храпа. Осовелый, я не понимаю, в чем дело. Как будто кто-то с угрозой произносит одно и то же: "Кракатоу… Крра… ка… тоууу… "

Прекрасную квартиру предоставили ему. Какая ваза стоит у дверей балкона на лакированной подставке! Тончайшего фарфора ваза, округлая, высокая, просвечивающая нежной кроненосной краснотою. Она напоминает фламинго. Квартира на третьем этаже. Балкон висит в легком пространстве. Широкая загородная улица похожа на шоссе. Напротив внизу - сад; тяжелый, типичный для окраинных мест Москвы, деревастый сад, беспорядочное сборище, выросшее на пустыре между трех стен, как в печи.

О чем же должна ночная певица вспоминать? О том, как вот она ночью... ну, хорошо, еще сумерки... наряжается, причесывается, макияжится, макиируется, красится... Конспирируется и едет в ночное кабаре, где и поет, поет, поет. А днем все спит, спит, спит... Даже когда я не только все пела, пела, но и пила, я все-таки не спала целыми днями, а пыталась жить. А жить для меня всегда значило, видимо, реагировать, вибрировать, отзываться на окружающий мир.

"...и с каких это пор певичка из ночного ресторана Медведева превратилась в "русскую писательницу"? Или она по ночам шабашит песенками и проституцией, а днем пишет романы? И про "трагическую" любовь с жуликом писал сам Лимонов, а Медведева только подписалась. И никто не покушался на ее жизнь, просто ей, как проститутке, изуродовали морду не поделившие ее клиенты..." (Н. Захарченко, г. Ярославль). Такое вот письмецо прислала одному из моих издателей А. Никишину ("Конец века") читательница. И, по всей вероятности, подсознательно, такой образ и подобные истории хотели бы видеть читатели о ночных певицах... Да, на такой книжке - с мордобоем, коллективным траханьем прямо на столе кабаре, а под жопой хруст купюр... да еще фотки полуобнаженные! - сколько бы купюр с издателя можно было получить! То есть с вас, читатели!

1967

Поскольку Клифф любил провокации, ему вкатил «Я любопытна – желтый», причем не только сцены секса. Когда он привык к сценам секса, то научился ценить и политический мотив. Ему нравилась черно-белая постановка. «На последнем дыхании» на экране выглядел таким же утонченным, как военная хроника с поля боя. Но здесь все было настолько ярким и монохромным, что Клиффу хотелось облизать экран, особенно когда на нем появлялась героиня Лена. Сюжет (или типа того) вращался вокруг двадцатидвухлетней студентки по имени Лена в исполнении двадцатидвухлетней актрисы по имени Лена Нюман, которая встречается с сорокачетырехлетним режиссером по имени Вильгот в исполнении сорокачетырехлетнего режиссера фильма Вильгота Шёмана.

Обе Лены (и экранная, и настоящая) играют главную роль в новой работе Вильгота. Поначалу сюжет скачет между сценами с Леной и Вильготом и кадрами псевдополитической провокационной документалки, которую они вместе снимают. Это поначалу сбило с толку и мисс Химмельстин, и Клиффа. Но очень скоро Клифф разобрался, что к чему: фильм бросал вызов, и, принимая его, Клифф чувствовал себя умным оттого, что оказался с фильмом на одной волне. Он-то думал: режиссер использует свою похотливую девушку-студентку лишь в качестве куклы, смазливого личика на экране. Но Вильгот тут же забрасывает ее в настоящий водоворот бодрых политических споров и дебатов.

Ветер перемен

муз.М.Дунаевского сл.Наума Олева

Кружит Земля, как в детстве карусель,

А над Землей кружат Ветра Потерь,

Ветра потерь, разлук, обид и зла...

Им нет числа, им нет числа.

Им нет числа - сквозят из всех щелей

В сердца людей, срывая дверь с петель,

Круша надежды и внушая страх,

Кружат ветра, кружат ветра.

Припев:

Сотни лет и день и ночь вращается

Карусель-Земля.

Сотни лет все ветры возвращаются

Hа круги своя.

Hо есть на свете ветер перемен.

Он прилетит, прогнав ветра измен.

Развеет он, когда придет пора,

Ветра разлук, обид ветра.

Подробнее на Кино-Театр.РУ https://www.kino-teatr.ru/kino/movie/sov/4136/song/

И Мона — не плод авторского воображения, у нее, как почти у всех героев Миллера, есть реальный прототип. Прототип этот оставил в его жизни заметный след. В бесконечной череде миллеровских «девушек в цвету» Джун Эдит Мэнсфилд, femme fatale [21] Миллера, выходит на сцену вслед за Беатрис — и мгновенно ее (и всех, кто был до нее) затмевает.

Выходит на сцену в прямом, а не только переносном смысле. Джун была прирожденной актрисой, безупречно владевшей многотрудным искусством перевоплощения. И поистине безудержным воображением. Чего только Миллеру она про себя не рассказывала! Любовь доверчива, и Генри — во всяком случае, поначалу — верил всем, самым разным (и весьма противоречивым) версиям ее богатой на события жизни. По одной версии, ее мать умерла родами и была румынской цыганкой, в подтверждение чего Джун низким, надтреснутым голосом исполняла по-русски «Очи черные». Согласно этой же версии, воспитывала бедную сиротку тетушка — понятное дело, скаредная и жестокосердная. По другой версии, родилась Джун вовсе не в Румынии, а в штате Вермонт, училась в престижном женском колледже «Уэллсли». Одно время зарабатывала на жизнь игрой на скрипке, работала корректором. По третьей, ее отец был англичанином, талантливым инженером, дружил с Карузо, боготворил дочь, хорошо зарабатывал, да вот беда — проигрался на скачках и теперь без денег, без родных и друзей умирает от рака в санатории в Канаде.

Серьга

Был мальчиком. И тётка, старуха,

Казачьей гордясь стариной,

Проколола мне левое ухо

Тьмутараканской серьгой,

Рассказав о серьге Святослава,

Про Саркелы — хазарскую быль —

Что лежит по-над Доном направо,

Где теперь лишь полынь да ковыль.

Не такая ль попала к татарам,

От татар перешла к казаку

И досталась ахтырским гусарам,

Да второму Донскому полку, -

Полумесяц с крестом, — золотая, -

Начинал уже к ней привыкать,

Но смеялись вокруг: Николая

Будем замуж с серьгой выдавать!

Ах, как часто смеялись над многим,

Не хотели ничем дорожить,

Чтоб потом, у проезжей дороги,

Христа ради, из милости жить.

С каждым годом труднее, скуднее...

Но забыть ничего не могу:

До сих пор ещё горько жалею,

Что недолго носил я серьгу.

Николай Туроверов

Проник в квартиру, сковал ее сына наручниками и стал ждать: ревнивец убил бывшую жену, которая простила его на суде за побои...

– Никаких нападения после суда Виталий больше не совершал. Делал вид, что хочет искупить свою вину. Подарил Анне собаку на день рождения, – отметила Юля.

Не исключено, что Виталий просто старался держать свою будущую жертву рядом, чтобы в конце концов совершить убийство, которое очень долго планировалось.

в этой истории ужасно всё(

и бывшая жена тож

соседи тоже прекрасны! как у нас) зато живы, да