я не знаю, как бы отреагировала психолог и писатель, выпускница МГУ Ирина Петрова, она всегда
реагировала по -разному. У нее уже не спросить — умерла 3 года назад ( при неясных для меня, обстоятельствах. возможно потому что, она хотела уйти в иные миры Гордо). Когда однажды мы шли мимо парка Дружбы, то она сказала, что хотела б, чтоб её после смерти забыли. и что у новых поколений должны быть новые писатели!
я не могу с таким ни смирится, ни согласится. и еще, я помню выражение: «это нужно не мёртвым! это нужно живым!»
так вот — Я СЧИТАЮ ЧТО БЫЛО СОВЕРШЕННО НЕ ПРАВИЛЬНО С точки зрения (капиталистических) издательств, куда Петрова обращалась со своей рукописью об осаде Луганска ( в 2014 году), что было неправильно ей отказывать!! с формулировкой «это слишком публицистично для нас». и не только так (( я считаю, что тексты Петровой — это еще и предупреждение всем нам.
читайте. думайте. ( если откроется ссылка( Если не открывается, даю что называется «для затравки» начало
ВЫЖИТЬ В БЛОКАДНОМ ЛУГАНСКЕ
7.12.2014
Блокада Луганска летом 2014 года была ожидаема. Война шла уже полным ходом, город обстреливался, и все, кто мог, покидали его. Оставшиеся в Луганске старались запастись необходимым на самый крайний случай. Когда блокада наконец случилась, выяснилось, что представление о необходимых запасах отличается от того, что нужно в реальности…
В ожидании войны (или – зомби-апокалипсиса) люди никогда не предполагают, что лишатся они не пищи, а воды. Потому, когда вода исчезает, они обнаруживают себя среди мешков с крупой, которую могут в лучшем случае есть горстями.
31 августа в Луганске исчезла вода – любая. Говорю об этом, чтобы достичь понимания. Некоторые думают, что речь идет только о питьевой воде и запасаются таблетками для дезинфекции технической. Бросать эти таблетки луганчанам в начале августа было некуда. Не было ни питьевой, ни технической воды, ни воды в лужах (кстати, в августе в Луганске только один раз шел дождь). В первые дни блокады еще продавалась минеральная вода в бутылках. Потом ее скупили всю, абсолютно. Потом, недели через две, она вновь появилась на рынке, по цене сначала вдвое, затем втрое выше прежней.
Затем воду стали подвозить к жилым домам в машинах. Бесплатно. За ней выстраивались очереди в 200-300 человек. Начинались драки. Спустя какое-то время горожанам открыли доступ к резервуарам-запасникам. Аналогичная картина: очереди в 300-500 человек, драки. Драки были, пока очередь не стали регулировать автоматчики-ополченцы. Нелишним будет сказать, что добывалась вода из резервуаров под обстрелами.
Есть один потребительский товар для части людей, без которого обойтись гораздо труднее, чем без хлеба (но зато он помогает не думать о еде). Это сигареты. Сигареты в Луганске исчезли за две недели до воды. Само собой, остатки сметались потребителями, не глядя на марку и цену. Первые гигантские очереди в Луганске выстроились за сигаретами. Через пару недель они появились уже на черном рынке, с той же метаморфозой ценой, что и минеральная вода. В середине июля пачка сигарет без фильтра на черном рынке стоила 17 гривен, то есть почти два доллара по тогдашнему курсу.
ЕДА
Разбалованный цивилизацией потребитель очень полагается на холодильник. Обычно он рачительно закладывает туда столько продуктов, сколько влезет и полагает, что на этом запасе переживет даже атомную войну.
Напомню на всякий случай, что холодильники питаются электричеством.
31 июля в Луганске исчезло электричество, его не было почти два месяца, до середины сентября. На третьи сутки началась акция «очисти холодильник от тухлого мяса». Провели ее только в тех квартирах и магазинах, где были жильцы (или, в магазинах – охрана). Половина луганчан уехала из города, оставив холодильники включенными в розетку. Процедуру «очисти холодильник» они производили в сентябре-октябре, когда возвращались в город. Некоторые выказали немалое благоразумие, решив отнести на помойку бывшее мясо вместе с холодильником.
Чем же питались люди во время блокады? Почти все магазины были закрыты. Из десяти торговых точек в городе уцелела одна. Продавались там, и на базаре, остатки продуктов. Хлебокомбинат работал бесперебойно, но за хлебом выстраивались огромные очереди. Люди опасались, что его не хватит. Старики приходили занимать очередь часов в пять утра. Благо, обстрелы начинались позже, «после завтрака», как здесь шутили жители.
Во время блокады не обойтись без свечей и батареек. Ну, как «не обойтись». Если учесть, что по вечерам на обозримом пространстве огромного жилого массива загорались огоньки в двух-трех окнах. Во многих квартирах просто никого не было. В других люди были, но у них не было денег ни на свечи, ни на батарейки.
Я очень ругал себя (как потом выяснилось, зря), что не вставил батарейки в старенький транзисторный приемник (потом просто уже не было денег на четыре батарейки, цена которых подскочила до 20 гривен за штуку). Надо сказать, эта уникальная вещь в Луганске летом значила больше, чем двадцать компьютеров, вместе взятых. Поскольку транзисторный приемник ловит радиостанции, на которых есть полезная информация, новости. А современный (такой у меня был) почему-то Китай берет лучше, чем русско- и украиноговорящие радиостанции.
И я сидел на балконе летними вечерами под звездным небом в городе без света, без звуков и слушал китайские песни. А по утрам соседи просили меня сегодня опять включить приемник. Оказывается, они тоже его слушали, из своих окон.
ВОЙНА И ДРУЖЕЛЮБИЕ
10.12.2014
Существует немалое количество, не побоюсь этого слова, кретинов, которые готовы ставить вопрос примерно таким образом:
– Война вернула нам понимание истинных ценностей. Мы заметили людей, живущих с нами бок и бок. Оторвались от интернета. Стали читать книги и помогать друг другу. Поняли, что есть простые радости жизни... И т.д.
Я несколько раз читал такие поливы.
Полагаю, что это, мягко говоря, психологическая защита, помноженная на нерастраченный энергетический ресурс, присущий скорее очень молодым людям.
Впрочем, анализ психологических проявлений, связанных с войной и блокадой – дело будущего.
Сейчас я хотел бы остановиться на тех новых отношениях, которые возникают во время блокады.
Как правило, появление их вызвано двумя причинами. Первая: многие люди, с которыми ты поддерживаешь отношения в обычное время, становятся недоступны. Реальные знакомые почти все уехали. Знакомые по интернету недоступны, поскольку интернета нет. Невозможно даже никому позвонить, потому что нет мобильной связи. Кроме того, ты становишься довольно праздным, твое обычное занятие, профессия и все, что связано с ней, прерывается. Блокадные «дела» много времени не отнимают. Единственное развлечение, которое тебе доступно – это живое общение.
Вторая причина появления новых отношений: меняется сам образ твоей жизни. Прежде, как справедливо замечают «певцы блокады», я разве что здоровался с соседями. Летом 2014 года я проводил рядом с ними, точнее с теми немногими, кто оставался в городе, десятки часов бок и бок.
Как правило, мы все находились на улице, у дома, потому что днем в помещении в сорокаградусную жару оставаться было просто невозможно (кондиционеры не действуют, нет электричества). Далеко от дома отходить было нежелательно, потому что часов с десяти утра начинались активные обстрелы. Порой снаряд попадал в то место, где десять минут тому назад ты шел с базара.
Мы подготовили подвал дома, чтобы прятаться там. Но так им и не воспользовались. Однажды ночью, еще в июне, я решил попробовать туда спуститься, чтобы прочувствовать, что и как. Ощущения человека в подземелье оказались настолько гнетущими, что попытку я повторять не стал. Вероятно, что-то подобное испытывали и другие.
Блокадные знакомства прирастают на почве того, что людям все время нужно обмениваться насущной информацией. Например:
– Где вы брали воду? – спрашиваешь того, кто идет откуда-то с бутылками воды, нагрузив ими тачку-"кравчучку".
– Где покупали хлеб?
– Где ловится мобильная связь?
И так далее, и так далее.
Люди очень быстро становятся сверхкоммуникабельными. Было дело, все даже начали здороваться с совершенно незнакомыми людьми на улицах.
Закон существования прост: больше коммуникаций – больше шансов на выживание. Понимается это почти всеми мгновенно, без объяснений.
Блокадное общение бывает двух типов – остроконфликтное и подчеркнуто- приветливое. Середины не существует. Любой разговор на повышенных тонах почти немедленно переходит в драку. Любая драка приводит к приезду ополченцев, после чего конфликтующие стороны, скорее всего, будут препровождены «на подвал». Милиции как таковой во время блокады не существовало, роль ее взяло на себя ополчение.
Сохраняются ли новые «дружбы», новые связи, когда жизнь более-менее восстанавливается? Пунктиром. Ты, он, она помните, ЧТО было, и при встречах на улице приветствуете друг друга особенным, со стороны совершенно незаметным образом. Взгляд. Кивок. Особенная, легкая улыбка. Особенная интонация в голосе.
ВОЙНА И СТЕРЕОТИПЫ
16.12.2014
Не буду изображать себя великим провидцем, без меня есть много кандидатов на роль «пророков гражданской войны». Тем не менее, уже в июне мне интуитивно было ясно, что все это быстро не кончится, и что всякая война влечет неизбежное разрушение инфраструктуры и потерю средств к существованию. Для горожан эти последствия роковые, ведь выживание горожанина зависит не от того, поспели ли вишни в его саду, а от того, получил ли он свою зарплату или пенсию.
Работа, за которую я получал средства к существованию, в июне же 2014 пропала. Предприятие мое было закрыто.
Я принял решение искать новую, несмотря на то, что город бомбили. Обратился к друзьям, могущим помочь. То есть, поступил по своему собственному стереотипу.
У других заложников ситуации – другие стереотипы. Например, неподалеку от меня живет ветеран ВОВ. До сентября он просуществовал на сбережения и с надеждой на родственников. Родственники, однако, уехали еще в июне. В начале сентября ветеран надел свои ордена и пошел к властям ЛНР, требуя, чтобы лично ему выплати пенсию (несмотря на то, что всем пенсионерам ее не платили с июля). В руководстве пожали плечами и ответили, что помочь ничем не могут.
В августе пошли слухи, что в Луганск идет гуманитарный конвой из России. Все мысли обывателей обратились в эту сторону. Обыватели забыли про войну. Про бомбежки. Все мысли и разговоры теперь были только о будущей гуманитарной помощи.
Наконец белые грузовики пришли в город. Горожанам сообщили, что получить «гуманитарку» очень просто. Нужно прийти на пункт раздачи с паспортом. Каждый район был прикреплен к той или иной школе.
В очередях за «гуманитаркой» доходило чуть ли не до убийств. Наводили порядок ополченцы с автоматами, только благодаря этому все выжили.
Что из себя представляет «гуманитарка»? Это два кило гречки, три банки тушенки, полкило сахара и пачка чая. Я получал «гуманитарку» два раза. И только потому, что мой сосед занимал очередь для меня и для себя. Каюсь, я бы сам не выстоял очередь в триста человек. Это в первый раз.
На второй раз очередь уж была более семисот человек. Я знаю это точно, потому что номера писали на руке.
Соседу стало плохо на солнцепеке, я его увел. Потом мы все-таки получили «гуманитарку», дня через три.
Вот и все.
Не знаю, кто и сколько раз получал «гуманитарку». Мне говорили, что у кого-то есть бессрочные талоны.
Я, увы, понял, что энергетические затраты на получение «гуманитарки» не покрываются выданными калориями, и больше о ней не думал.
За время блокады я успел поработать на двух работах. Точнее, на полуторах, поскольку вторая работа так и не заладилась. Затем наступила осень. В город стали съезжаться беженцы, заработали больницы, школы, многие предприниматели принялись возобновлять свою деятельность.
В наиболее благоприятном положении оказались бизнесмены, поскольку непременным условием их деятельности было поступление наличных денег от клиентов. Я сейчас не говорю о других проблемах бизнеса в Луганске, они существуют.
У бюджетников ситуация была и есть похуже. В лучшем случае зарплату выдавали сухим пайком, состав его примерно такой же, как у «гуманитарной помощи». Ситуация с денежным обеспечением работающих в бюджетных учреждениях повисла в воздухе, поскольку нет полной ясности с юридическим статусом, школ, больниц. После постановления о том, что Киев снимает с себя все финансовые обязательства перед людьми, работающими в учреждениях на территории Луганска и Донецка, исчезает даже возможность для бюджетников рассчитывать на что-то с этой стороны. С другой стороны – никаких внутренних источников финансирования бюджетных организаций нет, по-видимому, и в самом Луганске. Но многие продолжают действовать, согласно своим стереотипам – люди ходят на работу, несмотря на то, что уже почти полгода не получают зарплату.
Чем это закончится – одному богу известно.
Примечание. Здесь и в последующих главах ситуация описывается такой, какова она была на момент написания текста. Конечно, в части работ и зарплат сейчас, в сентябре 2015 многое изменилось. И бюджетники ее получают*. Но до этого надо было дожить. Зарплату бюджетникам, например, начали платить только весной нынешнего года.
============
Сapricios: за осенью 2014 -весну 2015 з.п. были выплачены спустя ровно 9 лет.
